Повседневные дела помогают суданским женщинам не думать об пережитом ужасе нынешнего конфликта
Девушка, сидя на корточках на земле, плетет из стеблей травы крышу для своей маленькой хижины. Вокруг нее десятки тысяч таких же построек, наскоро сооруженных из веток и листьев и накрытых брезентом или пластиковыми пакетами.
Это стихийно возникшее поселение в приграничном городе Адре в Чаде, где проживают 12 тысяч человек, стало временным приютом для более чем 100 тысяч суданских беженцев. Почти 90% из них – женщины и дети, которые пешком перешли границу, спасаясь от жестокого насилия, охватившего их родной Дарфур вскоре после того, как 15 апреля 2023 г. в Судане вспыхнул конфликт.
Калтума – невысокая женщина с глубокими морщинами и белесоватыми от катаракты глазами. Ей пришлось приложить все свои силы, чтобы построить хижину, где она живет с внучками трех и пяти лет. Дочь Калтумы с двумя другими детьми каждый день уходит искать работу на окрестные поля. Каждое утро Калтума обходит Адре, стучится в двери домов и просит, чтобы ей дали какой-нибудь еды. Из всего собранного за день она готовит пищу для себя и внучек.
Жители Адре гостеприимно встретили беженцев, но Чад – одна из беднейших стран в мире с очень скудными ресурсами. «Количество людей, которые прибыли сюда практически без ничего, более чем в десять раз превышает численность местного населения. Представьте, если бы такое случилось в каком-нибудь европейском городе», – говорит Мирьяна Сполярич, президент Международного Комитета Красного Креста. Она посетила Восточный Чад, чтобы рассказать мировой общественности об острой нехватке средств для оказания гуманитарной помощи жертвам этого кризиса.
Из-за резко увеличившейся численности населения цены на продукты питания возросли многократно, а службы жизнеобеспечения, например отвечающие за водоснабжение или оказание медицинской помощи, оказались перегружены, при том что и до наплыва беженцев они едва справлялись.
Сомейя была беремена, когда ей с детьми пришлось бежать из своей деревни в Западном Дарфуре. «Они убили моего отца в мечети после вечерней молитвы, – говорит она, баюкая на руках ребенка в тени растянутого над головой брезента. – Когда я об этом узнала, сразу же бросилась туда. Он умер у меня на руках. Мой муж всегда на работе, поэтому папа был моим детям как отец».
Сомейя с детьми шла пешком и провела в дороге много часов, а когда добралась до Адре, потеряла сознание и рухнула на землю. После этого несколько дней ей было плохо – страх и истощение сделали свое дело. Через месяц под брезентовым навесом у нее родилась девочка, и почти сразу же ей пришлось искать работу, чтобы прокормить четверых детей.
«Я пробовала работать на стройке, но это было тяжело, и мне не разрешали кормить ребенка грудью, – говорит Сомейя. – Сейчас я стираю у людей на дому. Они не против того, что я прихожу к ним с ребенком». Она уходит на работу рано утром, а на заработанные деньги покупает продукты питания, которых хватает на день.
Сомейя занималась росписью хной. Она рассказывает, что в Дарфуре ее семья жила хорошо, у них было достаточно еды. Но в лагере беженцев она столкнулась с другой реальностью, и в какой-то момент из-за недоедания у нее пропало грудное молоко.
Пока Сомейя работает, ее дети ходят за водой. Это долгое и утомительное занятие, поскольку воды здесь не хватало еще задолго до наплыва беженцев. В пять утра уже выстраивается длинная очередь из канистр и пластиковых ведер. «Я оставляю там канистру и примерно каждые два часа возвращаюсь, чтобы не пропустить свою очередь», – говорит 17-летняя Зухал, соседка Сомейи по лагерю беженцев.
Ежедневная борьба за выживание отвлекает от воспоминаний о пережитых ужасах и поиска ответов на вопросы о будущем. Дома в Судане Зухал жила в Эль-Генейне, училась в школе и помогала маме с сельскохозяйственными работами. Но это было до того, как ей пришлось спасаться бегством. «Мы добрались сюда ночью, шли босиком. По дороге я видела убитых людей», – говорит Зухал.
Эта девочка-подросток надеется переехать к дяде, который живет в Гедарефе на востоке Судана. Она постоянно звонит ему, пользуясь услугами телефонной связи, которые предоставляет Красный Крест, но пока безрезультатно.
Большинство женщин в лагере беженцев лишь пожимают плечами в ответ на вопросы о том, на что они надеются. Кажется, что надежда – самая большая из перенесенных ими утрат.
«Я не знаю, что мне делать, – говорит Сомейя. – В лагере жить трудно, но мне некуда возвращаться. Мой дом сгорел. Я потеряла все, что у меня было. Даже если я смогу вернуться, все придется начинать сначала. Это нелегко».
