Роман Парамонов: "Мы не миссионеры и не проповедники. Мы реалисты".

Какую фразу надо знать на любом языке, если ты сотрудник МККК? Как местные верования влияют на судьбы жертв вооруженных конфликтов? И что это вообще такое - работать в горячей точке? На эти и другие вопросы отвечает глава миссии МККК в Камбодже Роман Парамонов.

Когда я бы маленьким, я, как и большинство моих ровесников, мечтал быть космонавтом. Космонавтом я не стал, но работа в МККК - это космос.

Я сначала работал в милиции, потом стал миротворцем по линии ООН. У нас были ребята из многих стран. Я так комплексовал, помню, из-за своего английского... Но когда вместе работаешь, никого не интересует, как ты что спрягаешь. Самое главное – какой ты человек. Важно только это.

Я мало себе представлял, чем занимается МККК, думал это врачи. Помню, уже перед отъездом на собеседование моя мама сказала: "Рома, а ты вообще в курсе, что они не медики?"

В МККК я занимался обучением и подготовкой действующих сотрудников силовых структур. Мне было 27 лет. На моих занятиях сидели люди старше меня лет на 20... и я такой молодой вплывал и рассказывал - вот тут, знаете, правильно, а тут нет. Тогда я подумал, что на местах буду полезнее.

***

Моя первая командировка была в точку, где конфликт только отпылал. Было не столько страшно (хотя страшно конечно), больше пугало незнание того, что ты там увидишь. Мы оценивали гуманитарный ущерб. Документировали останки на улицах. Я тогда впервые понял, что нельзя голословно воспринимать все, что пишут и показывают. Общественное мнение ведь как работает – надо найти кто прав, кто виноват. И никто не думает о людях, которые там живут и ни в чем не виноваты. Им-то что теперь делать? Всё разрушено, нет еды, негде жить, крыши пробиты, наступает зима, на улицах трупы. Живым что делать?

Я как-то выступал перед пограничниками в Центральной Азии, был полный зал человек 200. Впервые со мной такое было – час выступал и ни одной попытки спорить с лектором, ни одной проблемы с дисциплиной. Когда все разошлись, я сердечно поблагодарил представителя пограничников, так они хорошо слушали! А он мне отвечает: "Роман, они же не говорят по-русски... Нам поставили задачу собрать людей. Мы собрали".

Благодаря принципу нейтральности, МККК обычно первая организация, которую пускают в горячие точки. Поэтому мы знаем, что, если не мы, людям там вообще не на кого будет надеяться.

Что движет людьми, когда соседи выступают друг против друга? Как-то же вы сосуществовали раньше, и вдруг такая эскалация. Это тяжело понять, особенно когда видишь все своими глазами и знаешь, что на дворе-то XXI век. А тут что-то совершенно из Средневековья, если не раньше. В эту дикую жестокость невозможно поверить. Город в буквальном смысле сожжен дотла. Как это вообще возможно?!

***

В командировке в Ирак я увидел пределы, до каких может идти человек, если есть вера и цель. У нас были сотрудники, которые проводили весь день в пустыне и из солидарности в месяц Рамадан, когда днем нельзя употреблять жидкость, тоже ее не употребляли. После этого они приезжали назад, на базу. Писали гигантские отчеты, потому что этого требуют доноры. Планировали работу на следующий день, ложились практически перед рассветом спать и с рассветом сразу обратно в пустыню. Где снова работа на износ и снова нельзя пить.

В арабских странах то, что было актуально вчера, сегодня может не работать. Неделю назад договорились – сегодня все поменялось сто раз. Я должен был каждый раз за 10 минут все объяснять на блокпосту. Я тогда выучил на арабском самое необходимое: "Не стреляйте! Я из Красного Креста".

На любом блокпосту тебе обязательно скажут – на той стороне противник, какая помощь, у них вообще ничего не должно быть! Но мы объясняем, что на их месте завтра могут быть ваши родственники, и знаете, что? Мы точно так же поедем и будем на том блокпосту объяснять, почему нам надо до них добраться. И это работает. Если по-человечески, то обычно понимают.

Больше всего мы переживали, когда к нам приходил кто-то и говорил – у нас не осталось воды, больше нечего пить. И ты пытаешься договориться, чтобы привезли воду, а ее не пропускают. Ты сидишь в кабинете, и тебя-то поят водой, потому что ты работаешь, ведешь переговоры. А вода не лезет в рот, потому что там в пустыне несколько тысяч человек, у которых уже очень давно не было ни капли, а если ты не договоришься, то и не будет. Проблемы безопасности в месте конфликта есть всегда. Но вот с этим мириться гораздо сложнее.

Мы не прыгаем в огонь. Мы разбираемся, откуда он и как пройти сквозь, но не обжечься. Мы же не наемники и не солдаты удачи.

Сейчас я работаю в Камбодже. Эта страна за последние 70 лет пережила колониальную эпоху, несколько государственных переворотов. Была жертвой войны во Вьетнаме, потому что они граничат. Население Камбоджи видело много такого, чего лучше вообще никогда не видеть.

В Камбодже живут почти 16 млн человек. И около полумиллиона из них - инвалиды. Это почти 5 процентов населения страны. Колоссальное количество. Все они – прямые и косвенные жертвы вооруженных конфликтов.

В Камбодже некоторые до сих пор связывают дефекты с тем, что карма не совсем чистая. С одной стороны, относятся к ним толерантно – не показывают пальцем на человека без ноги или руки. С другой стороны - не видят проблемы. То есть, у человека есть какой-то дефект не потому, что ему вовремя прививку от полиомиелита не сделали, а потому что карма у него загрязнена. И тут уже что поделаешь? Ну, нет доступа к образованию и нет. Не может сам себя обслужить и ладно. Карма такая. А наша задача объяснить, что к этому всему должен быть доступ, и создать движение со стороны властей, чтобы устранить проблемы.

У нас в Камбодже появилась баскетбольная команда женщин на колясках. Это самые обычные женщины, которые поверили в то, что у них никакие не ограниченные возможности. А уж воли вообще за троих. Они мечтают участвовать в Паралимпийских играх в Токио в 2020 году, и они могут это сделать. Они в этом году отобрались на игры в Индонезию.

Но в Камбодже есть проблема – сезонные дожди. Они длятся полгода, и это не просто дождь. Это море льется с неба. В такой дождь невозможно тренироваться, правда, и в палящее солнце тоже не позанимаешься. И мы хотим дать им и всем остальным жителям возможность тренироваться круглогодично на территории центра физической реабилитации. Сделать им крышу и напольное покрытие. Это перевернуло бы их жизнь. Любой человек может поддержать наш проект любой суммой – с миру по нитке мы обязательно соберем на это средства. 

После Камбоджи я хотел бы вернуться в Афганистан. Афганистан меня покорил.

Если ты выбрал работу в МККК, не получится каждый день проводить с семьей. Большинство миссий несемейные. В Афганистан, например, семью привезти – вы как себе это вообще представляете?

Многие говорят нам - нарушения права были есть и будут. Это же война. Но я-то видел насколько хуже бывает, если МККК не отрезвляет людей, не одергивает. Мы не миссионеры и не проповедники. Мы реалисты. А реальность такова – жестокость рождает только жестокость.

Видео с Романом Парамоновым:

• Ирак: продовольствие для семей, лишенных всего из-за боев
• "Отговорки не делают вам чести": история Романа